Век криминалистики - Страница 51

Уже стало правилом, что уголовная полиция снимала отпечатки пальцев и у мертвых гангстеров, чтобы точно знать, кого из преступников можно вычеркнуть из длинного списка живых. Когда, согласно правилам, стали снимать отпечатки пальцев Клутаса, кончики его пальцев показались работнику службы идентификации несколько необычными. Вскоре стало ясно: пальцы Клутаса не дают никаких отпечатков.

Вспомним, что в начале века, когда отпечатки пальцев только еще начинали прокладывать себе путь в европейскую полицию, их противники выдвигали аргумент, что преступники вполне могут изменить свои папиллярные линии или даже полностью их ликвидировать. Эти предположения были забыты, так как европейским преступникам не приходило в голову предпринимать что-либо в этом направлении. Так не нависла ли над дактилоскопией в эти январские дни 1934 г. страшная, неотвратимая опасность? И это именно сейчас, когда уже никто в мире больше не сомневался в надежности отпечатков пальцев. Не доказывает ли случай Джека Клутаса, что отпечатки пальцев действительно можно уничтожить? А может быть, все-таки есть люди, которые вопреки всем уверениям не имеют папиллярных линий?

Было послано срочное сообщение в Вашингтон – о случившемся уведомили Гувера. В большой тревоге он дал распоряжение поручить дерматологам Северо-Западного университета провести тщательное обследование пальцев убитого. С величайшим нетерпением ожидали в Вашингтоне результатов исследования.

Результаты прибыли через два дня и принесли всем большое облегчение. Оказалось, что неизвестный врач снял кожу с кончиков пальцев Джека Клутаса, чтобы таким образом тот в случае задержания мог избежать идентификации. Однако на молодой кожице, вновь образовавшейся на месте ран, вырисовывались (как это десятилетия тому назад уже предвидели в Европе) пока еще слабо, но вполне различимо прежние папиллярные линии. Опасность, нависшая, казалось, над всем зданием дактилоскопии, рассеялась. Но надолго ли?

Спустя несколько месяцев, в мае 1934 г., банду Баркер – Карписа в районе Чикаго стали столь активно преследовать агенты ФБР, что Кэт Баркер решила вместе со своими телохранителями уйти в подполье. Члены банды разделились и разъехались в разные стороны; они перекрасили волосы, стали носить темные очки, как у слепых, и т. д. Но самым верным признаком того, что они видели в дактилоскопии угрозу для себя, было решение Карписа и Фрэда Баркера, помимо всего прочего, изменить поверхность кончиков своих пальцев.

Один их приятель-гангстер нашел хирурга, доктора Джозефа Морана, ранее примерного ученика Медицинского училища Тафта в Бостоне, отличного солдата в годы первой мировой войны, ныне в свои тридцать девять лет имевшего уже несколько судимостей. В погоне за деньгами он в 1928 г. в Спринг-Вэлли занимался подпольными абортами, на чем и попался. В тюрьме Джолие он отбывал наказание вместе с известным гангстером Олли Бергом и благодаря связям последнего в полиции вновь получил разрешение заниматься врачебной деятельностью. Под ее прикрытием он лечил гангстеров, раненных в схватках с полицией или со своими конкурентами. Многих он спасал, а тех, кого спасти не удавалось, просто выбрасывали в чикагские сточные трубы или в озеро Мичиган. Моран получал высокие гонорары, но подорвал свое здоровье алкоголем и морфием до такой степени, что к 1934 г. стал полной развалиной. И несмотря на это, Карпис и Фрэд Баркер доверились ему. Моран без какой-либо анестезии срезал им кожу с кончиков пальцев, и они при этом громко кричали от боли. Кэт Баркер ухаживала за ними на законспирированной квартире и в течение четырех недель облегчала их страдания морфием. К своему ужасу они обнаружили, что страдания эти были напрасны. На заживленной ткани заново появились прежние папиллярные линии. Вскоре после этого доктора Морана, мертвецки пьяного, отвезли к озеру Мичиган и утопили.

В мае 1934 г. Джон Диллинджер тоже был вынужден скрываться. Но он был не в состоянии безвылазно сидеть в своем убежище. Для того чтобы иметь возможность спокойно посещать кино, страстным поклонником которого он был, Диллинджер решил изменить свою внешность. Но он понимал, что при первой серьезной полицейской проверке отпечатки пальцев неминуемо его выдадут, поэтому именно их изменение больше всего его заботило.

По его просьбе лишенный всякой совести адвокат Луи Пике за 5 тыс. долларов связался с двумя хирургами, согласившимися сделать Диллинджеру пластическую операцию. Это были доктор Уильям Лезер, по происхождению немец, и доктор Говард Кэсседи. 27 мая они прооперировали Диллинджера в помещении, которое им за 40 долларов в сутки предоставил некий Пробеско, бывший торговец алкоголем на черном рынке.

Во время операции Диллинджер был на волосок от смерти. Изменения, которые хирурги произвели на его лице, так не понравились гангстеру, что он в слепой ярости чуть было не пристрелил их. Теперь, уже осторожничая, доктор Лезер ограничился тем, что вытравил кончики пальцев кислотой, так, чтобы папиллярные линии не были видны. Но когда 22 июля 1934 г. агенты ФБР опознали Диллинджера перед входом в кинотеатр и застрелили при задержании, то его папиллярные линии вновь были отчетливо видны. Так было добыто еще одно доказательство того, что «неповторимая печать» оказалась воистину неизгладимой.

Однако события развивались дальше. В октябре чикагский полицейский во время патрулирования пригорода на одной из улиц наткнулся на изрешеченный пулями труп. Лицо убитого показалось полицейскому знакомым. Им оказался Гэс Уинклер, объявленный в розыске убийца и грабитель банков и почт. Угадать, каким образом он простился с жизнью, ничего не стоило. Просто его противник выстрелил раньше, чем он. Как и в случае с Клутасом, полиции, согласно правилам, следовало снять у убитого отпечатки пальцев и отправить их в идентификационное бюро. Тут-то и обнаружился сюрприз. Пальцы Уинклера оставляли отпечатки, но их узор резко отличался от отпечатков, сохранившихся со времен его прежних арестов. На среднем пальце левой руки у убитого был другой папиллярный узор, нежели на его карточке в картотеке. Но Уинклера слишком хорошо знали в полиции, чтобы допустить возможность ошибки и предположить, что убит кто-то другой. Во второй раз в Вашингтоне забили тревогу. Что же тут все-таки случилось?